(увеличивается по клику)

@темы: в порядке бреда

---

Про дресс-код

Представьте, что вы устроились на работу курьером. Вот вы приходите, чтобы получить своё первое задание, и вместе с кипой документов, которые нужно доставить, и списком адресов, вам вручают увесистый камень. «Его нужно будет всюду носить с собой», — говорит вам начальник. «Как так? Зачем?» — удивляетесь вы. Вам объясняют, что так уж принято, что только так и можно сохранить дисциплину. Что ни один из клиентов или партнеров компании не захочет иметь с вами дело, если у вас не будет камня в руках.

Примерно так мне видится ситуация, когда от людей требуют приходить на работу в деловых костюмах в летнюю жару. Да, в общем-то, не только в жару, — в общем-то, всегда, просто летом это более очевидно.
Я в принципе против любых дресс-кодов. Мне хотелось бы жить в мире, где считается чем-то неприличным использовать живых людей для украшения интерьера. Нет, можно, конечно, если очень хочется, открыть отдельную ставку, и специально для этой функции нанять отдельных людей. Но как-то не комильфо.

Клиенты не захотят доверять свои деньги сотруднику банка в футболке и шортах? Ну, так это дело привычки. Нет никаких объективных причин доверять работнику, которому некомфортно, и который вынужден на это отвлекаться, больше, чем работнику, у которого такого отвлекающего фактора нет.

Конечно же, есть виды деятельности, для которых определенные ограничения в одежде необходимы или даже требуется специальная форма. Мне кажется, тут нужно придерживаться принципа минимально необходимых ограничений. Например, если нужно всего лишь, чтобы сотрудника можно было отличить от других людей при разговоре лицом к лицу, то достаточно бейджика. Если нужно, чтобы сотрудника можно было издалека разглядеть в толпе, подошла бы, например, лёгкая жилетка, накидывающаяся поверх основной одежды. Любые ограничения — только в том случае, если без них работа выполнена быть не может.

@темы: мысли

---

Чем отвратительна прокрастинация, кроме того, что она мешает работать? Во время прокрастинации занимаешься вовсе не тем, чем хотелось бы заняться, если бы было принято решение просто этот час / день / нужное подставить отдохнуть.
Я, например, не начинаю, какое-нибудь другое дело, которым хотела бы заняться. Не включаю лекцию онлайн-курса, на который давно не хватало времени. И даже не сажусь посмотреть новую серию любимого сериала – ведь серия длится час, а у меня этого часа нет. Я ведь собираюсь работать. Сейчас, через десять минут. И еще через десять. В итоге получается тот же час (день, нужное подставить) — но разбитый на бессмысленные десятиминутные кусочки, которых не хватает ни на что.
И что интересно — чем важнее дело, которое нужно сделать, тем более бесполезной будет прокрастинация. Ведь если дело не так уж и важно, его можно отложить, скажем, на полчаса — и за полчаса уже можно что-то успеть. Если же дело важное, на полчаса его не отложишь. Максимум пять минут. И еще пять. И еще…

@темы: в порядке бреда

---

Мамонты

Продрогшие мамонты шли по пустыне.
До земли мех.
Мы остались одни. Отныне
новая веха.
Перемешаны в стакане
с песком, с камнями,
с водой — где что не поймешь.
У самого дна в океане
плещется ложь.
Блестящая, новая, старая, дубовая,
все заполнила полости.
Повод для черной гордости.
Черной, блестящей, дары приносящей.
Выключи новости.

Продрогшие мамонты шли по пустыне.
На землю падали от теплового удара,
и мерзли, хотя пот градом стекал по шкурам.
И не верили, что снова смогут согреться.

@темы: мои тексты

---

Всякий бред из твиттера

читать дальше (картинки)

Прокрастинация жрет жизнь и похрустывает.



-------------------------


-------------------------
Рыба подняла голову из воды, чтобы посмотреть, какого черта мы так шумим.



-------------------------
Стекаются дни каплями к озеру снов.

-------------------------
Снились дроны дробью дрожь.
Не увидишь — не поймешь.
Посмотрев — заплачешь.
В прежнем сне (мой сон не трожь!)
было все иначе.



-------------------------
Бьют там-тамы, с неба градом валятся тени. Или это камни? Ничего не помню. Куда мне?

-------------------------


Впрочем, оппоненты зачастую не стесняются повторять идеи, множество раз уже высказанные и опровергнутые.

------------------------
Злость — отвратительное чувство, если подумать, — говорила анаконда, отправляясь обедать. — Нарушает оно гармонию леса. Становитесь добрее.

@темы: в порядке бреда

---

Бывает, думаешь над идеей так долго, что она начинает казаться банальной, а потом бессвязной, распадающейся на куски, слишком общей и даже неприятной. Это похоже чем-то на семантическую сатиацию — эффект обессмысливания слова при его многократном повторении.

@темы: в порядке бреда

---

Меж деревьями прозрачно, тихо.
Хвойный запах душный.
Я, кажется, слышала их.
Голос свинцово-воздушный.
Мне надо бы замереть.
Что-то постичь, не доступное прежде.
Остолбенеть. Разрыдаться.
День завершился на треть.
Я голодна,
уже холодно в летней одежде.

Всё на месте. Куда мы денемся?

А, может, не здесь.
А, может, не было.

Бредственное
настроение;
представленное —
преставленное.

В доме задвинуты ставни.
Запах древесины.
И немного — трясины.
Чернота опрокинулась вечерней листвой.
Кто бы ни шел — стой!
Кто бы ни шел — ни шагу!
Нет, померещилось.
Синяя краска в трещинах.
Тихое место.
Там — за ставнями — месят тесто. Пекут блины.

@темы: мои тексты

---

Влияние гендерных стереотипов на оценку резюме

В продолжение темы.
A. J. Koch, S. D. D’Mello и P. R. Sackett в 2015 г. провели метаанализ экспериментальных исследований влияния гендерных стереотипов на оценку резюме кандидатов на различные должности. В большинстве исследований моделировалась ситуация приема на работу: испытуемые оценивали резюме, которые в разных экспериментальных условиях различались только полом кандидатов — в остальном же были очень схожи или идентичны. В анализ было включено также несколько исследований, в которых резюме (идентичные во всем, кроме пола) рассылались реальным работодателям.

Результаты рассматривались отдельно для разных типов должностей. Авторы метаанализа оценили пропорцию женщин и мужчин, занимавшихся данной работой в данное время в стране, где проводилось исследование. В соответствии с этим работы были разделены на те, в которых преобладали мужчины, те, в которых преобладали женщины, и смешанные.

Для "мужских" видов работ была обнаружена тенденция предпочитать при выборе кандидатов-мужчин (причем сильнее она была выражена для испытуемых-мужчин). Для "женских" видов работ однозначной тенденции к предпочтению какого-либо пола не наблюдалось (если не учитывались другие факторы).

Помимо прочего, авторы проанализировали влияние того, насколько полной и непротиворечивой была представленная в резюме информация о компетентности кандидатов.

Для "мужских" работ тенденция предпочитать мужчин была максимальной, когда информация о компетентности в резюме была неоднозначной. Если же резюме явно говорило о высокой компетентности кандидата, разрыв уменьшался.

Для "смешанных" работ ситуация была обратной: наиболее сильное предпочтение мужчин наблюдалось тогда, когда резюме содержали информацию о высокой компетентности кандидатов.

Интереснее всего дела обстояли для "женских" работ. Если информация о компетентности была неоднозначной, испытуемые предпочитали выбирать женщин. Если же имелась информация о высокой компетентности кандидатов, то предпочитали мужчин. То есть, среди компетентных кандидатов на “женскую” работу выше оценивали мужчин, но когда ясной информации о компетентности не было, предпочитали женщин.

В целом, такой результат согласуется с ожиданиями авторов. Когда информация противоречива, испытуемые, как полагали авторы, должны обращать больше внимания на те ее стороны, которые соответствуют стереотипу, — и чаще выбирать мужчин для «мужской» работы и женщин для «женской». Но этого объяснения не достаточно, чтобы понять, почему при наличии однозначной информации о высокой компетентности, испытуемые отдавали предпочтения претендующим на «женскую» работу мужчинам. Можно предположить, что, не зависимо от области, стереотипы связывают высокую компетентность с мужским гендером. Поэтому, в случае "смешанных" и "женских" областей, информация о высокой компетентности больше помогала мужчинам, чем женщинам. Когда же речь шла о «мужских» областях, информация о высокой компетентности женщин могла противоречить стереотипам настолько явно, что это само по себе привлекало внимание испытуемых, и позволяло им несколько скорректировать влияние стереотипов на свои оценки. Впрочем, это только мое предположение.


Koch, A. J., D’Mello, S. D., & Sackett, P. R. (2015). A meta-analysis of gender stereotypes and bias in experimental simulations of employment decision making. Journal of Applied Psychology, 100(1), 128-161.

@темы: исследования, стереотипы

---

Читаю перевод книги "Заблуждения о гендере". В этом отрывке рассказывается об исследованиях, в которых было показано, как гендерные стереотипы влияют на оценки кандидатов на различные должности. В самых простых исследованиях такого типа участники оценивают одинаковые анкеты, которые в каких-то случаях подписаны женским именем, а в каких-то — мужским. В данном отрывке описана серия исследований, где участникам предъявлялись для оценки два кандидата, которые были близки, но отличались каким-то одним качеством: например, у одного / одной могло быть больше опыта, а у другого / другой мог быть более высокий уровень образования. Участники должны были, в частности, выбрать, что на их взгляд важнее для данной должности: опыт или образование. Оказалось, что эта оценка различалась в зависимости от того, каким из этих качеств обладал кандидат-мужчина, а какими — кандидат-женщина. То есть испытуемые не просто предпочитали мужчин женщинам — они меняли (по-видимому, неосознанно) сами критерии выбора таким образом, чтобы этот выбор казался им обоснованным.

@темы: стереотипы

---

Плодотворные троны
воздвигнуты.
Тронуты струны,
глыбы сдвинуты.
Сдвинуты. Свернуты. Скручены.
Штучные — тучами, кучами.
Рыбы забыты по бродам.
Отроду мне меньше года.
Меньше минуты —
не вспомнить дней первых.
Камень подкину — летит вверх.
Свергнуты. Сломлены. Скручены.
Тучами, тучами, тучами...

В воздухе, без основания,
между двумя шестыми и одной третью
я бормочу признания,
чтобы можно было стереть...

Можно сберечь
еще случай.
Не обернется
гудящими тучами.
Гремящими.
Грядущими.
Прежнего пуще.

@темы: мои тексты

---

В чан с молоком упал кум Том.
Черная чаша бежит за котом.
Морр! Морр! Вздорр!
Рыжие таппали топали по полю.
Ворр! Ворр!
Плоды - с веток - спело.
Над полем темнело.
Ушастые таппали топали смело
вперед.
Вррет! Вррет!

@темы: мои тексты

---

Поезд

Поезд дальше не пойдет, освободите вагоны!" Все поднимались с мест и без спешки выходили. Полная женщина в форме заглядывала в дверь: "Выходим, все на выход!" — бодро-раскатным голосом. Никто не рвался наружу, но никто и не пытался остаться. Потом вагоны опустели, и пассажиры толпились на платформе, пытаясь построиться в шеренгу, а поезд все не трогался с места. "На поезд до станции долгий проспект посадки нет, отойдите от края платформы! На станцию долгий проспект отправится следующий поезд!". Но поезд все стоял с раскрытыми дверьми. Через пять минут новый голос, веселый и слегка шепелявый: "На поезд до станции долгий проспект посадки нет! На станцию долгий проспект отправится следующий поезд". Танцоры в ярких халатах выскакивали из-под платформы, тесня пассажиров, и пускались в пляс с цокотом, навевавшим мысли о гигантских пауках. А впереди, мешая танцу, уже мостился военный хор: "На по-оезд до ста-анции Долгий проспект посадки нет-нет-нет, посадки нет!". Пассажиры стояли с каменными лицами. "Нет посадки на поезд!" — кричала старая женщина, бежавшая вдоль вагона —"Нет посадки, отойдите от края платформы! Нет посадки, нет!"

Танцоры уходили, стуча каблуками.

Я мотнула головой, убирая волосы с лица, и вдруг поняла, что платформа пуста. Главный свет погас, осталось лишь несколько ламп в самом углу, исчезли цифры с табло. Ветер катил по платформе пустую бутылку. Выход со станции не был закрыт, но работники ушли.

Я поднялась на улицу и остановилась, думая, куда мне идти. Уже стемнело, и фонари горели вдалеке, на другом конце аллеи. Но люди были, со всех сторон... и собаки, их окружали собаки. С яростным лаем они рыскали повсюду, куда хватало взгляда, они прыгали и вцеплялись друг другу в бока. "Господи, что я сделала?" Я замерла, не зная как пересилить страх, но потом пошла дальше, ускоряясь, и ветер смыкался у меня за спиной.

@темы: мои тексты

---

Тропы-тропы, реки-реки,
Заблудились человеки,
Заплутали в черном лесе,
Надышались водной взвеси.
Реки-реки, топи-топи,
Застит разум мир утопий.



Падают с неба
гробы;
рабы
под зонтами шагают,
ловят гробы и сгребают,
как осенние листья.
Ноты, краски, кисти —
все пойдет в дело.
Чтобы лучше горело.
Прохожие свистят и хлопают.
Дым коромыслом — по лесу, по полю,
до самого неба:
«Пошли нам вина и хлеба».

@темы: мои тексты

---

На площади

Это было одно из первых ее заданий в новой редакции и первое По-настоящему Серьезное Дело, поэтому ее руки немного дрожали, пока она шла по площади в поисках удобного места, перебирала в памяти формулировки вопросов и выискивала глазами фотографа Ника. Ник должен был приехать двадцать минут назад, но еще не появился. По периметру площади на крышах домов расставили снайперов, и прессе заявили, что они будут стрелять в любого, кто попробует засунуть руку в карман. Люди прибывали; у Ника оставалось еще почти полчаса, чтобы успеть к началу, но теперь им было бы трудно найти друг друга в толпе. Охранники в черных костюмах (не досягаемые, в отличие от остальных, для духоты и палящего солнца) теснили людей от сцены, рядом с которой установили гигантские колонки, изливавшие на площадь бодрую музыку в военно-патриотическом стиле.
Пытаясь увеличить обзор, Джейн перебралась к краю толпы. Когда оставалось десять минут, она достала телефон из кармана джинсов, чтобы позвонить Нику, но еще не закончила набирать номер, как поняла, что ошиблась. Опустив руку с телефоном, она глянула наверх, на дом, крыша которого как будто приблизилась, обнажая потрескавшийся рубероид, и снайпер был теперь как на ладони: подмигивая, ухмыляясь и перехватывая поудобнее винтовку. Повинуясь инстинкту, она попятилась назад, побежала, проскользнула в какую-то дверь и очутилась в помещении со множеством столов, за которыми работали люди.
Никто не поднял на нее головы, кроме мужчины за дальним столом, который встал и направился прямо к ней. Высокий, полный, он шел вперевалочку, и походил на добродушного дядюшку.
— Проблемы? — спросил он весело. — Кто-то из них вас заприметил?
Она кивнула.
—Как вас зовут? — он похлопал ее по плечу.
— Джейн.
— Джейн, вам все равно придется отсюда выйти рано или поздно, так что нет никакого смысла здесь оставаться.
— Я просто посижу здесь немного.
— Сидите, — он пожал плечами и вернулся за стол.
Джейн нашла себе место недалеко от двери и облокотилась о стену. Но когда она это сделала, люди стали ходить мимо нее, и оказалось, что она мешает их проходу. Она отходила то в одну сторону, то в другую, но это не решало проблему.
«Дядюшка» снова подошел:
— Джейн, не стойте здесь, сядьте где-нибудь. Выпейте кофе, — он указал на стол в дальнем углу, на котором стояла кофеварка, и были разложены коробки с печеньем.
Таков был ее рок — мешать работе в любом помещении, куда бы она ни входила. Комната казалась просторной, но когда Джейн шла по проходам в поисках свободного стула, те сужались; она спотыкалась о чьи-то рюкзаки и портфели, и работники вынуждены были отодвигаться в раздражении, чтобы не задеть ее локтями. Джейн нашла себе стул, но лучше не стало. Двое за соседними столами пытались вести разговор, а она очутилась прямо между ними.
— Это просто глупо, Джейн, — «дядюшка» с сочувствием смотрел ей в глаза. — Вы не можете прятаться здесь вечно.
Звонил Ник, но она не могла ответить, и выключила звук. Они сидели с «дядюшкой» за дальним столом, он наливал ей кофе и многословно рассуждал о том, как надо подняться над страхами и что-то о принятии каждого мгновения жизни.
«Вы нигде не сможете укрыться от мира», говорил он (и Джейн думала о вечернем шоссе, по краям которого россыпь огней подвешена за канаты к темно-синему небу). «Вам нужно взять себя в руки и выйти отсюда. Выпейте еще кофе и идите, вам все равно придется это сделать».
Джейн поднялась из-за стола, но на улицу так и не вышла. Она снова встала у двери; «дядюшка» глянул на нее и покачал головой. Наконец, когда работники засобирались, и стали подниматься со своих мест, помещение сделалось настольно узким, что они толкали ее, проходя мимо, и оттесняли все ближе к двери. Она глянула на «дядюшку» поверх голов, и он сказал ей одними губами: «идите уже».
«Но я не хочу», говорила она, хотя не была уже уверена и в этом, а дядюшка ей отвечал: «жизнь состоит не только из приятных вещей, сама понимаешь».
Площадь пустела; в сумерках она казалась красивой, несмотря на разбросанные всюду пакеты и клочки бумаги. Рабочие в темно-синих комбинезонах разбирали сцену, а лицо того, кто чуть раньше на ней выступал, угрюмо взирало с оставшихся плакатов. Воздух был густ и гудел от электричества. «Вам нигде не укрыться от мира» — Джейн уже ощущала, как мир проникает под кожу. Пройдя несколько метров, она глянула на крышу: лицо снайпера было теперь серьезным, а на лбу выступил пот. Мир добрался до самых костей. Джейн не успела ничего предпринять; раздался выстрел, и она упала на асфальт.

@темы: мои тексты

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

А на краю преступных земель
Нынче мороз и метель.
Свет со снегом смешался,
Человек к человеку прижался,
Смотрел, смотрел —
Ни во что не вмешался,
И забыл о встрече.
Но пришел вечер…

Вместе с ним опустилась на грудь
Перламутрово-синяя муть,
И не выдохнуть, и не вдохнуть.
Куда держим путь?

Свет со снегом смешался,
Ты лишь на миг испугался,
И сразу попался.
Весь в сугробе увяз.
Сверху звезды пускаются в пляс.
А на шее петля,
Все ближе земля.

@темы: мои тексты

---

Сирена

Сирена давно уже настойчиво гудела, но казалась, будто это ветер стучит в окно. Ветер все повторял и повторял какую-то загадку — ее непременно нужно было разгадать; Франц Лейтон ворочался во сне, просыпался было, бормотал: «сейчас, сейчас я отвечу», и снова засыпал. Потом вдруг открыл глаза, сел, но звук не прекратился. Франц вскочил в холодном поту, стал метаться, поднимая с пола одежду. Сирена гудела: значит, что-то случилось, все, должно быть, эвакуировались, пока он спал и беседовал с ветром. Франц собрался, пригладил волосы и выбежал в подъезд, ничего с собою не взяв. В подъезде замедлился: здесь было безмятежно и тихо, и тускло светила единственная лампа. Консьержа внизу не оказалось, а дверь его каморки была распахнута настежь. Куда же теперь идти?

А на улице туман стоял такой, что и в двух метрах ничего не видно, дорога казалась безлюдной, и не было ни одного полицейского. Сквозь туман не разберешь, но, кажется, и окна в домах не светились. Франц побрел через двор, надеясь встретить хотя бы кого-то. Сирена умолкла, но без нее стало только тревожней: будто в целом районе, а может и городе, никого не осталось. Через пару минут загудела снова.

Франц вышел на проспект Перемирия: строений было не разглядеть, но свет от фонарей дрейфовал среди тумана тусклыми желтыми облаками. Туман вызывал подозрения: не ядовитые ли отходы из Нижнего Поля добрались до города? Франц уже тяжело дышал от быстрого шага, сирена то замолкала, то занималась воем. Наконец, свернув в переулок Чудных, Франц увидел троих мужчин, шедших впереди. Он догнал их и сразу понял, что они пьяны. Делать было нечего, Франц спросил:

— Не знаете, из-за чего сирена?

— Сирена? — тот, что шел справа, обернулся.

— Сигнал тревоги.

— Сигнал тревоги гудит в моей душе, — ответил тот нараспев, а друзья, шатаясь, уже тянули его за руки вперед. Мужчина вырывался, они начали бросать друг в друга словами, становясь агрессивней. Францу хотелось уйти, но он заставил себя спросить:

— Эвакуация была уже, вы не знаете?

— Знание — сила, его нельзя раскрывать.

— Мы тебя эвакуируем, друг, — один из мужчин протянул ему руку.

— Меня эвакуируй, — сказал другой.

— Тебе зачем?

Они спорили и толкали друг друга, Франц обогнал их и отправился дальше. Сирена завыла, Франц обернулся, но мужчин уже не было видно. Нельзя было их оставлять, думалось Францу — они не слышат сигнала из-за того, что пьяны. Или делают вид, что не слышат. Нет же, они просто хотели его разыграть! Нужно было срочно найти кого-то: Франц почти что бежал.

Если воздух отравлен, надо двигаться медленно, чтобы не вдыхать слишком много, но тогда он не успеет никого отыскать. Переулок Чудных упирался в Пекарную — туман здесь был не таким густым. Франц — наугад — повернул налево. Прошел метров тридцать, когда услышал голоса. Сирена выла, заглушая любые звуки: пришлось подождать, пока она умолкнет, чтобы понять, куда идти. Франц свернул во двор, ожидая увидеть эвакуирующихся жильцов, но там только трое мужчин и женщина стояли, склонившись над теннисным столом. Дома все скрыты туманом: горят ли там окна, остался ли кто-то – не разобрать. Франц подошел к столу: на нем лежали пачки денег и карты.

— Вы слышали сирену?

— Полиция? — один из мужчин обернулся, откидывая падавшие на лицо волосы.

— Нет, сирена, сигнал тревоги. Отсюда эвакуировались?

— Нет никакой сирены, отвяжись.

Господи, зачем они это делают, думалось Францу, он мялся и никак не уходил.

— Может, с нами сыграешь? — спросил второй, тот, что стоял прямо напротив Франца. — Мы тебе денег одолжим.

— Нет, мне нужно идти… — Франц повернулся было, чтобы выйти на улицу, но задержался. — Слушайте, она гудит уже больше часа, каждые пару минут. Здесь, должно быть, не слышно. Надо узнать, что случилось.

— Тогда зачем куда-то идти? — мужчина напротив пожал плечами. — Гудит, значит скоро сюда приедут, так? Подождем и сыграем…

— Хватит болтать, раздавай, — оборвала его женщина.

Они, конечно же, не верили ему. Но как здесь могло быть не слышно? Франц помялся немного, и ушел. Дальше он брел не спеша, сберегая силы. От ядовитого тумана кружилось голова. Сам того не заметив, Франц оказался у входа в метро. «Летний проспект» — гласила табличка, а вход закрывала резная решетка. Вокруг — ни души. Его должны были открыть, разве нет? Впрочем, думалось Францу, в метро не прячутся от газа. Он решил, что нужно идти к вокзалу, но не знал дороги.

Был конец ноября, а на Летнем проспекте все фонари уже украсили к Новому году пластинами в форме елок, и теперь эти елки раскачивались на ветру, будто повешенные. Франц дважды садился передохнуть на скамейку, пока шел по проспекту, а как добрался до места, где Летний проспект заканчивался площадью Памяти героев, слышны стали голоса множества людей, такие громкие, что даже сирена не могла их заглушить. Людей не было видно из-за тумана, но многие окна в соседних домах светились. Франц понял, что нашел, и бросился вперед. Он выбежал на площадь и смог, наконец, разглядеть силуэты. Люди бежали в разные стороны с криками, многие несли с собой флаги. Кто-то стоял и скандировал лозунги: слов было не разобрать, сирена надрывалась. Люди высовывались из окон, полицейские выскакивали из машин… Двое полицейских схватили Франца под руки и потащили.

— Стойте, я не с ними!

— Ты нам тут приказывать будешь?

Сирена замолкла.

— Все не с ними, — сказал второй. — Документы!

Полицейские остановились.

— Нет. Нет документов, я просто…

— Документов, конечно же, нет. Пошли!

— Да нет же, послушайте, я просто услышал сирену…

— Сирену?

— Сирену, и этот туман, и я подумал, что до нас дошли выбросы из Нижнего Поля…

— Выбросы из Нижнего Поля? — первый полицейский оживился. — Признаешься, что распространял тут информацию о выбросах и сеял панику среди населения?

Франц вдруг понял, что никто кроме него сирены не слышал, и ужас от этой мысли затмил все остальное, даже страх перед арестом. Во рту пересохло.

— Нет. Нет, я никому ничего не говорил, — пробормотал он и пошел за полицейскими, больше ни о чем не споря.


***

Огромный зал походил на спортивный — под самым потолком тянулись окна; стулья, скамейки вдоль стен были заполнены людьми, и все молчали. Время от времени что-то трещало в лампах, свет мигал. Сирены Франц больше не слышал, но память о ней отделяла его от остальных. А люди все как будто были друг с другом знакомы, и даже в молчании это ощущалось. От холода кто-то укрылся флагом, хотя, как думалось Францу, было бы разумнее бросить его по дороге. Флаги были радостные, яркие, но Франц не знал, что они означали.

В центре зала за столом расположился полицейский, к которому вызывали по одному. Долго ждать не пришлось — вскоре Франца подвели к столу.

— Имя, фамилия? — не глядя спросил полицейский.

— Франц Лейтон.

Полицейский рылся в бумагах.

— Почему без документов?

Франц не знал, что ответить. Никто, кроме него не слышал сирены, никто. Да и слышал ли он? Так давно это было… Только как объяснишь?

— Документы забыл.

— Что делал на площади?

Пока Франц раздумывал, как лучше ответить, к столу подошел другой сотрудник. Первый проворчал:

— Похоже, мы здесь до обеда.

— Похоже. Привезли Тополинского, видел?

— Да ты что? Зови. Ждите пока, — кивнул полицейский Францу, и того увели обратно к скамейке.

В этот раз ожидание тянулось гораздо дольше. Людей было слишком много, а полицию, кажется, интересовал кто-то конкретный. Франц задремал — ему снились бесконечные лестницы, над которыми клубился туман, и вой сирены — протяжный и тихий. Проснувшись, он все силился понять, слышал ли сирену наяву хоть раз, — и ни в чем уже не был уверен.

Сколько времени прошло, он не знал, но, казалось, ночь была на исходе, когда часть людей увели — среди них были и те, кого не успели допросить. Других понемногу отпускали. Один из полицейских толкнул Франца в плечо:

— Можешь идти.

Вместе с другими Франц вышел на улицу: здесь еще не рассвело — в конце ноября это могла быть и ночь, и позднее утро. Тумана почти не осталось; во дворе припарковался фиолетовый микроавтобус, и освобожденные забирались в него по одному. Франца кто-то задел.

— Кто не поместится — ждем Сашу, — сказала одна из женщин.

Мог ли кто-то из этих людей тоже слышать сирену?

— Ты с нами? Забирайся, не стой на проходе.

Толпа напирала, и Франц поднялся в автобус.



Он сразу пожалел, что сел к этим людям, ведь по нему так легко было понять, что он здесь чужой; да и кто-то из них мог вспомнить, как он кричал на площади: «я не с ними». Франц старался занять меньше места, в надежде избежать разоблачения. Как отъехали, кто-то сразу уснул, другие говорили в полголоса. Водитель включил музыку, но за шумом мотора ее было почти не слышно.

— Слушайте, все устали, давайте отложим обсуждение до завтра, — сказал парень, сидевший напротив.

Кто-то ответил:

— Все равно надо будет дождаться остальных.

Понятно было, что ехали они в какое-то конкретное место, а вовсе не по домам, как сначала подумалось Францу. Попросить, чтобы остановили? Но это значило выдать всю неуместность своего присутствия здесь. Франц боялся и другого: остаться одному, и сразу же вновь услышать сирену, и не знать, наяву это или во сне.

Из автобуса вышли в темном дворе и отправились дальше пешком. Франц обещал себе уйти, как только появится возможность, а пока что пытался запомнить дорогу, но повороты не кончались, а дворы были все как один. Наконец, остановились на спортивной площадке у здания, похожего на школу; расселись на скамейках для зрителей, а кто-то и прямо на земле; Франц сел на скамейку. Осталась стоять только женщина с короткими рыжими волосами.

— Задержано двадцать человек. Ждем остальных — надо все обсудить.

Она облокотилась о столб, спрятав руки в карманы куртки. Люди стали галдеть, кто-то крикнул:

— Спать хочется, в самом деле, давайте отложим до завтра!

— Ну давайте отложим, раз все так устали, — сказала она. — Ждем остальных и расходимся.

К утру похолодало, а небо совсем прояснилось. Усевшись удобней, Франц снова стал засыпать. Он слышал голоса, но и видел, как стелется туман, и серые создания рыбообразных форм выскакивают из него, будто из воды. Одно из них запищало — вскоре писк его сделался глуше, а затем превратился в вой далекой сирены.

— Эй, — кто-то тронул его за плечо. — Не хотите сдать деньги для задержанных?

Франц открыл глаза: рыжая женщина держала в руках коробку, и смотрела на него, не отрываясь. Не было сомнений, что она его раскусила, но Франц все же ответил:

— У меня нет с собой денег. Я отдам в следующий раз.

— Ладно, — согласилась она и ушла.

Ее кто-то окликнул:

— Бренда, я отдам вам завтра?..

Людей во дворе прибавилось — приехала вторая машина. Доносились разговоры:

— Сегодня вышло неплохо.

— Не думаю, много задержанных.

— Утром поедем по магазинам, а потом отвезем все в участок. Поедете с нами?

— Видел плакат, с которым пришла Ирина?

— Конечно. Артем дозвонился, сказал…

— Что нужно будет купить?

Когда деньги собрали, все стали расходиться; и хотя на Франца косились с подозрением, он пошел за остальными, чтобы не заплутать во дворах. Кто-то уехал на микроавтобусе, другие вышли к остановке, где Франц задержался, и какое-то время глядел уходящим вслед. Автобусы еще не ходили, да и денег на билет у него не было, но, если верить карте на тускло освещенном щите, до дома оставалось километра три. Франц запомнил маршрут и пошел пешком. Теперь, оставшись один, он мог думать обо всем: была ли и в самом деле сирена, слышал ли ее кто-то, к чему призывали эти люди на площади? Слишком быстро его отпустили — не вспомнят ли позже, не пришлют ли повестку? Франц радовался, что завтра еще выходной — можно добраться до дома, и до самого вечера спать.



Сонный консьерж с густой бородой сидел, облокотившись о стол.

— Здравствуйте, — сказал Франц.

Тот оглядел его, будто не знал.

— Документы.

— Я из семнадцатой квартиры. Не взял их, когда уходил.

— И когда вы уходили? — консьерж зевнул.

— Точно не помню, ночью.

— Я вас не видел.

— Вас не было.

— Я был здесь все время, — строго сказал консьерж. — До семи без документов пропустить не могу.

— Но у меня есть ключи, а документы остались в квартире! — Франц надеялся еще, что получится все уладить.

Но консьерж от злости поднялся с места, и уперся руками в стол.

— Мне оставить свой пост и идти с вами в квартиру?! Я полицию вызову, если вы не уйдете.

Франц понял, дальше продолжать бесполезно. Он вышел во двор, где едва начинало светать, сел на скамейку и практически сразу уснул.


***
На другой день в дверь позвонили. Франц открыл, и увидел ту самую женщину, Бренду; ее волосы были всклокочены от ветра.

— Добрый день, — она сделала шаг в прихожую. — Вы так и не пришли. А обещали сдать деньги для задержанных, помните? Не хорошо.

— Да я, собственно… Как вы узнали мой адрес?

— Вы называли его полиции, Тимми слышал.

Франц не знал, что ответить.

— Как же вы прошли мимо консьержа?

— Его нет. Собираетесь платить?

— Да, конечно, — Франц направился в комнату, чтобы достать кошелек. Он пытался вспомнить, сколько сдавали другие.

— Стойте. Мы встречаемся завтра в восемь на том же месте. Соберетесь прийти — отдадите.

Она развернулась и вышла в подъезд. Франц вдруг вспомнил:

— Эй, послушайте! Вы что-нибудь слышали в тот день? Сирену?

— Конечно, — ответила Бренда, продолжая спускаться по лестнице.

@темы: мои тексты

---

Загадка

Вот смотри:
одно в двадцать раз больше другого.
Чего тебе хочется: первого или второго?
Только учти: на каждый квадратный метр
приходится здесь по пять консервированных лет
со всеми морями, городами и странами,
увиденными. Но мне кажется странным:
пять лет потеряешь или получишь?
Не знаю. Смотри: надвигаются тучи.
Нужно выбрать, пока не начался дождь.
Но учти: все, что было сказано, — ложь.
А в чем правда, поймешь лишь в самом конце
(когда кто-то найдет иголку в яйце),
сидя в светлом зале с колоннами
по одну или другую сторону.

@темы: мои тексты

---

Гром.
Погром.
Ром.
Пошли назад в дом.
Дом с выпавшим дном.
Что стены, что души – лом.
За дребезжащим окном
Всё об одном.

@темы: мои тексты

---

***

Хочешь плыть, но вода – суша.
Побежишь – и она тут же
Потечет, станешь пить – камень.
Но поднимешь, и он – пламень.

От любого движения узел крепче,
Вода выше,
Петля туже,
Спасите наши души.

С каждым шагом выход все дальше.
С каждым словом все больше фальши.
С каждым ходом финал ближе,
Надо лечь ниже.

@темы: мои тексты